| Главная » Файлы » Домашняя библиотека » Фэнтэзи |
Мрак
| 28 Июн 2011, 17:26 | |
| Юрий Никитин Мрак ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Глава 1 Длинная лодка с высокими бортами не шла к пристани, а летела. Там уже, несмотря на раннее утро, виднелись галдящие стайки пестро одетого люда. Под причалом колыхались лодьи, учаны, шнеки, даже чуйни. Воздух свеж, резок и прозрачен, хотя когда ветер менялся, чувствовалось гнилое дыхание большого града с его стоками нечистот, испражнениями скота на бойнях, запахами сыромятных кож. От причала прямая дорога вела к бревенчатой стене города, над ней вздымаются крыши детинцев и храмов, общинных амбаров и складов, столбы святилищ. Хатки и землянки простого люда лепились у подножия горы. Двенадцать пар весел мощно вспенивали воду. На носу стоял, придерживаясь за поручень, высокий мужчина в нарядной одежде. Моложавое бесцветное лицо, похожее на ком рыхлого теста, было обращено к причалу. Белые и редкие брови можно было рассмотреть лишь при большом старании, но глубоко сидящие глаза говорили, что их хозяин всегда настороже, умен, а мешки под глазами кричат, что вовсе не так молод, как выглядит издали. За спиной загремела злобная брань. Звонко щелкнула плеть, кто-то вскрикнул. Краем глаза человек с бесцветным лицом посматривал как надсмотрщик деловито сматывает бич. Измочаленная плеть разбухла от крови. Не осталось спины, а гребцов на лодке двадцать четыре, где бы не вздувались кровавые рубцы! Зато, подумал он холодно, они прибыли в Куявию всего за два дня. Не то, что пороть, зарубить всех не жаль. Человек с бесцветным лицом слышал за спиной злорадный голос: -- Ну, лохматый? Все еще мечтаешь сбежать? В ответ донеслось злобное рычание. Гребцы мрут как мухи, а этого поймали на берегу два дня тому, взяли сонного. Тут же на шею железный ошейник, приковали к веслу. Гребет за двоих... Появился младший надсмотрщик, от него несло чесноком и старым салом. Заорал, швырнул на причал веревку. Там поймали, суетливо и бестолково потянули лодку ближе. Среди зевак и бездельников в передние ряды лезли портовые девки, размалеванные, с открытыми платьями. Запах сырой рыбы, пеньки и топленого жира стал сильнее, повис в воздухе как грязная брань. Не дожидаясь, когда борт ударится о толстые бревна причала, хозяин лодки прыгнул. Подкованные сапоги звонко ударили по толстым доскам. Сзади стукнуло, в спину обдало брызгами. Причал содрогнулся от толчка причалившей лодки. Растолкав толпу, вперед пробился и схватил в объятия приземистый раскормленный человек. Был он одет пышно, жирные щеки лежали на плечах, а три розовых подбородка свисали на грудь. Больше всего походил на раскормленного поросенка, даже губы сложил пятачком, будто собирался хрюкнуть. За его спиной держался человек постарше, сгорбленный. Улыбка не сходила с лица, но глаза были настороженные. -- Кажан! -- сказал торопливым голосом первый, похожий на поросенка. Он суетливо оглянулся, сказал уже тише,-- Кажан! -- Здравствуй, Голик,-- ответил новоприбывший, его бесцветное лицо дернулось,-- зная твою лень, мог ли я подумать, что встретишь в такую рань!.. Здравствуй и ты, Ковань. Голик сдавил его толстыми пухлыми ручками, отшатнулся в притворном ужасе: -- Как я мог?.. Не прийти встречать будущего правителя? Кажан сдвинул бесцветные как у поросенка брови: -- Не шути так. Это ты рвешься к трону. -- Да ладно тебе. Мы знаем, кто через три дня накроет своим задом престол. Он рассыпался в мелком дробном смешке. Ковань тоже приятно улыбался и отводил глаза. Он все время суетливо давал дорогу обоим, сдвигался в стороны, без нужды пожимал плечами. Кажан покачал головой: -- Про меня пошел слух, будто я не то из могилы, не то вообще из преисподней. Мол, потому такой бледный... Не ты ли пошептал нужным людям? Так что мне все равно мозговая косточка не достанется. Деритесь без меня. Из лодки послышалась брань, глухие удары. Надсмотрщик кого-то остервенело бил ногами. Голик вопросительно вскинул брови, холеное лицо брезгливо скривилось. Кажан отмахнулся: -- Пленный на веслах... Дик, звероподобен. Языка нашего не знает. -- Разве есть такие земли? -- удивился Голик. -- Похоже, добрел из Славии. -- Гм... славы, как я слыхивал, своих лесов не покидают. -- Как видишь, что-то занесло. Помешанный, наверное... Но силен как стадо быков. Его посадили одного, где рвали жилы двое. И то едва весло не сломал! Голик покачал головой: -- Никто не знает славов как следует. -- Ну да ладно. Много собирается гостей? -- Шутишь? -- отшатнулся Голик. Он взглянул за поддержкой на Кованя.-- Светлану, царскую дочь, отдали в жертву богу войны Маржелю, а она вдруг вернулась цела и невредима! Тут не только из соседних городов прибыли все знатные, но из дальних царств едут и едут... Потому и довелось отложить. Не все поспевают к сроку. Иные прислали гонцов, что выезжают с дарами, просят дождаться. Хозяева постоялых дворов спешно переоборудывают для гостей сараи, сеновалы, даже погреба. В город стягивается все ворье и непотребные девки... иные красивые настолько, я уже присмотрелся, что могли бы украсить и царский дворец. Кажан кивнул, знал сластолюбие этого царедворца: -- А что говорят? -- Волхвы? -- догадался Голик.-- Таскают друг друга за волосы. Одни клянутся, что Маржель принял жертву, а другие -- нет, раз вернул. Этих становится все больше... -- Твоими стараниями? Или твой Ковань постарался? Голик покровительственно похлопал Кованя по сгорбленной спине. Тот искательно улыбался, зубы показывал мелкие и редкие, но это были зубы хищника. -- Ковань...-- подтвердил Голик довольно.-- Глупо упускать случай, если сам прет в руки. Мол, теперь беда вовсе грянет неминучая. И одной жертвой из царской семьи не отделаешься! Кажан согласился: -- Да, на этот раз под нож уйдет вся царская кровь. И воцарится другая династия! Голик низко поклонился ему, как кланяются царю. Но чересчур низко, пряча усмешку. Следом поклонился и Ковань, еще ниже, подобострастнее. Кажан сделал вид, что не заметил. С той стороны причала к ним спешили сборщики пени за топтание земли куявской. Мрак озлобленно ждал, когда его прикуют к длинной цепи. Других уже сковали вместе, продели общую цепь. У захвативших его людей есть опыт, видно. Лишь закрепив на новой цепи, расклепывали старую. А его приковали последним, сам самого сильного. Захочет бежать, должен тащить за собой всех. Пока их выгоняли из лодки на причал, без нужды нахлестывая и покалывая копьями, Мрак хмуро рассматривал встающий впереди под утренним солнцем город. Куява! Стольный град страны Куявии. Удобное место, вдоль берега исполинской реки лежит большая часть городов. Страны, где поклоняются богу Маржелю. Той самой, которую искал так упорно. В горах и горных долинах селятся разве что пастухи со своими многочисленными стадами, еще там прячутся воры, разбойники, а купцы протаптывают тайные тропы из враждебных стран Артании и Славии. А дальше -- синеватые горы. Вершины самых высоких блещут белизной. Там снег, так говорили на лодке, но туда никто из людей не добирался. Живут там чародеи, отшельники и драконы... По доскам причала скользнула широкая, размытая расстоянием тень. В блистающей синеве проплыл, растопырив крылья, крупный Змей. Мрак с его острым зрением рассмотрел, что хвост чудища свисает, лапы поджаты к пузу, а голову чуть свесил, рассматривая, что творится внизу. Если видит хоть вполовину хуже сокола, то с такой выси легко обнаружит отбившуюся от стада коровенку, одинокого путника или дремлющую в одиночестве козу. Правда, здесь даже глупая корова при виде крылатого зверя вскачь несется до леса, пусть разозленный Змей крушит и ломает деревья, она спокойно уйдет дальше, не забывая срывать сочные зеленые листья. Если не угодит в зубы волкам, не задерет медведь, не угодит в трясину, то вернется цела и с полным выменем. Мрак еще в пути дивился пролетающим Змеям, но ни гребцы, ни стражи не поднимали к небу головы, и он тоже скоро перестал обращать на них внимание. Летают и летают. Вороны хоть садятся на деревья и смотрят что украсть, в их гнездах гостями бери броши и браслеты, а Змеи никогда не опускаются на землю вблизи города. В тех недоступных горожанину горах, как он слыхивал, и гнездятся Змеи. За то, что живут не на деревьях, как вороны, а в горах, их и назвали Горынычами. Правда, Горынычами зовут и горных велетов, он сам однажды разговаривал с великаном Горыней, Жуком и Лавой Горынычами, но вот мелких птах, что тоже гнездятся в горах, Горынычами никто не кличет... Чтобы зваться Горынычем, в первую очередь нужно иметь размеры, а человек ты или зверь -- это дело десятое... На причале их зачем-то дважды пересчитали, каждому заглянули в рот, пощупали мышцы. Хозяин ушел, поручив скованных надсмотрщикам. Пленников погнали по дороге к городу. Мрак жадно рассматривал стольный град страны Куявии, в который все же попал, хоть и не так, как хотел. Но именно здесь, по рассказам, живет золотоволосая Светлана, самая красивая на всем белом свете... да что там красивая, самая прекрасная! Та самая, которую по слухам, принесли в жертву богу войны. И которая чудесным образом вернулась! Как знал Мрак еще по разговорам гребцов, здесь три страны дерутся за верховенство. И правители ищут пути собрать все три в один кулак. Свой, конечно. Этот он, Мрак, считает все это Гипербореей, даже она, по его мнению, лишь крохотное пятнышко на земле, за которую бьются так тяжко и страшно, но поди ж ты -- для того, кто поднимает рыло к небу раз в жизни, когда его смалят, для того и Гиперборея слишком велика и необъятна. Ухитрились разделиться на Славию, Куявию и Артанию! Народ один, язык один, но раз в одной части больше степи, в другой -- леса, а в третьей есть и горы, то каждый начал считать себя лучше, подсмеиваться над соседями, давать им обидные клички, в то же время полагая, что соседям незаслуженно повезло: земли там лучше, солнце светит ярче, а птицы поют звонче. А раз кому-то повезло незаслуженно, то нужно дело поправить: пойти и отнять. Но на беду или к счастью люди везде одинаковы, те тоже уверены, что в чужих руках хвост толще. Тоже спешат дать сдачи! Еще раньше. Так что после драк и войн все расползаются обратно зализывать раны, утешая себе тем, что в следующий раз... Если бы он не задержался после последнего боя -- по-дурости считал его последним! -- то уже давно мог бы держать в руках свое сокровище, смотреть в ясные голубые глаза, рассказывать, как спас ее от волхвов Перуна, то бишь Маржеля, Войдана, Громара и прочих личин, а там бы честным пирком да за свадебку! Но была еще задержавшая его страшная битва в Долине Волхвов (прим. изд: см. "Трое в Долине Волхвов")... -- Быстрее, ленивые твари! Вдоль цепи забегал надсмотрщик. Усталые ноги задвигались чаще, ядовитая пыль вздымалась желтым облаком, забивала горло. Дорога прямо от причала медленно повышалась. Вдали вздымались горы. Они нависали над стольным градом, и все это было отделено от воды всего лишь широкой полосой золотого песка. Почти на вершине ближайшей горы, больше похожей на древний холм из красного камня, высился блистающий дворец. Хотя он был из белого и оранжевого камня, но выглядел продолжением горы. Глядя на него, верилось в древних строителей-чародеев, ныне исчезнувших, которые умели создавать вечные дома. Говорят, за столетия их дворцы не только не обветшали, но даже растут, крепнут! Городские ворота вырастали, закрывали полнеба. Стена сложена из тяжелых глыб, дорога вела к массивной башне, а ворота располагались в глубокой арке. Там тень, но широкие медные полосы на створках ворот все равно блестели ярко и кричаще. В распахнутые ворота как раз гнали стадо коров. Стражи ворот лениво шевелили губами, считали. Пастух обеими руками держался за кошель, пугливо оглядывался. В сторонке вертелись оборванцы, присматривались. Глаза алчно блестели. Тяжелая цепь громыхала, норовила разбить в кровь босые ноги. Мрак придерживал ее рукой, голые ступни по щиколотку погружались в теплую пыль. Справа и слева невольники жадно посматривали по сторонам. Редкие торговцы, что спешили спозаранку в город, в нетерпении старались протиснуться вместe со скотом, рискуя быть затоптанными. На городской площади посредине высился огромный камень обтесанного гранита. На нем блистала бронзой фигура грузного человека в доспехе, с длинным мечом в руке, лицо дышало грозой, нижняя челюсть воинственно выпячивалась вперед. -- Кто это? -- спросил Мрак невольно.-- Местный бог? -- Дурень,-- буркнул один из невольников,-- это царь Додон, правитель всей Куявии! -- А почему он в такой странной позе? Невольник сказал шепотом: -- Его хотели отлить на коне, а потом то ли бронзы не хватило, то ли умельца переманили проклятые артанцы, но так и пришлось поставить без коня... Резкий хлопок бича прервал его на полуслове. Их провели по узкой улочке к огромному зданию. Кузнецы под охраной стражников сняли общую цепь, а когда невольников провели по тесным коридорам и запихнули в большую комнату, сняли и остальные цепи. Мрак с наслаждением размял руки. Непривычная легкость, почти две недели носит проклятый металл. Если бы удалось как-то сбросить железный ошейник! Он слишком поздно понял, что металлическая полоса, которую заклепали на его шее, не из меди или бронзы. Надсмотрщик гаркнул: -- Обживайтесь!.. Отныне здесь ваше жилье. Скоро дадут жрать. Кому надо погадить, жди до вечера. Стены были из толстых глыб, подогнанных так плотно, что прокладки из сухого мха были ни к чему. Потолок низкий, единственное окошко под потолком. Крохотное, не пролезть. Да и то с решеткой. Пока Мрак осматривался, принесли мясо. То ли не успели приготовить, то ли еще почему, то мясо было сырое, еще теплое. -- Начнем,-- проворчал он и ухватил самый крупный ломоть. Зубы вонзились с жадностью в сочную плоть, он досыта не ел уже две недели.-- Хор-рошо... Невольники косились на дикого варвара. Страшен, свиреп, в нем рвется наружу необузданная сила. Голые плечи и спина в кровавых полосах, ему досталось больше других, но зверь есть зверь -- этот лесной человек с таким рычанием глотал истекающее кровью мясо, предостерегающе рычал на тех, кто приближался чересчур близко, что каждый в испуге отодвигался. Верхняя губа у него слегка приподнималась, показывая белые клыки, скорее волчьи, чем человечьи. -- Эй,-- сказал кто-то негромко,-- ты умеешь говорить? Мрак ел быстро и жадно, чувствуя как жизнь вливается в тело. На глупый вопрос отвечать не стал, а среди невольников пошел шепот: -- Совсем зверь... -- Дык в лесу живут! -- Он разве что по-зверячьему... Мрак проглотил последний кус, дождался, когда тот провалился глубже, прорычал: -- Дурачье... Где вас таких наловили? Среди невольников послышались вздохи облегчения. Один сказал торопливо: -- Кого где... Ты ведь тоже не сам сунул голову в петлю? -- Ладно, как выбираться думаете? -- Да что тут думать. Хитрее нас пробовали! Вон какие стены... И решетки. А дверь -- бревном не вышибить... Ты в самом деле из Леса? -- Из самого дремучего,-- усмехнулся Мрак. Поев, он чувствовал как гнев и ярость, одолевавшие попеременно, чуть отступили, а сытость позволила думать медленнее, мысли пошли связные, не изорванные в окрашенные красным и багровым клочья.-- Меня зовут Мрак. Не знаю, что в ваших краях говорится о славах, артанах, куявах, я -- гиперборей. И если я сдуру попался в такую западню, то это не значит, что мне здесь нравится. Он оглядел их, скривился. Что в лохмотьях и с побитыми спинами, то ничего. Спины заживут, а одежду сменить еще легче. Но глаза пугливые, собачьи. Больно быстро выбили из них человечье. Ведь человек -- всегда боец. С себе подобными, Ящером и даже богами. А эти уже только наполовину люди. -- Эт куда нас теперь? -- прорычал он. -- Мы в стольном граде,-- ответили ему.-- Все богатые куявы живут здесь... Нас либо продадут, либо... Назад не поплывут, это точно. С нами не поплывут. Глава 2 Тяжелый топот в коридоре и лязг засовов прервал все разговоры. Дверь отворилась, из багрового от света факелов коридора пахнуло свежим воздухом, а вместе с ним странной смесью аромата благовоний и крепкого мужского пота. Кровавые отблески прыгали по бронзе щитов, обнаженным мечам, остриям копий. На пороге возник человек в пышной одежде. За его спиной блистали медные шлемы воинов, щиты, острые искры прыгали по лезвиям обнаженных мечей и наконечникам копий. Запах благовоний стал мощнее, но сзади наваливался и подминал запах немытых тел стражей. Пышно одетый хмуро всматривался в полумрак подземелья. Холеное лицо брезгливо кривилось: -- Эй, твари... Перестаньте копошиться как черви! Из-за его спины вышел громадный надсмотрщик, без нужды щелкнул бичом. Невольники затихли. Человек с лестницы ткнул пальцем: -- Этого!.. Ну, и вон того. Надсмотрщик, недобро улыбаясь, спустился вниз, упер кнутовище в грудь Мрака: -- Для тебя нашлась работа получше!.. Выходи. Мрак видел как пальцы сжались на кнутовище, готовые при первом признаке неповиновения стегнуть бичом. Втянув голову, он пошел к выходу. Мелькнула мысль, схватить жирного, удавить одним движением, смерть не страшна, но тут же, заслоняя все, выплыл образ той неземной женщины, которая лежала на жертвенном камне... Сгорбив спину, он покорно прошел мимо жирного. Тот опасливо посторонился. Надсмотрщик все равно не утерпел, с наслаждением стегнул вдогонку: -- Быстрее, черепаха! Кончик бича вырвал клок кожи, Мрак ощутил как выступила кровь, побежала тонкой струйкой. Он втянул голову в плечи, тихо вышел в коридор. Там, в окружении блистающих жал копий, что кололи в бока, ему одели колодку на шею, пинками выгнали во двор. Яркое солнце больно стегнуло по глазам. После душного подземелья воздух казался чистым и свежим как вымытая рубашка. Посреди двора стояло четверо невольников. Все в колодках, и все, как заметил Мрак, самые крепкие и злые из гребцов. Они и раньше огрызались на каждый окрик. Мрак спросил шепотом: -- Куда это нас? -- Не знаешь? -- буркнул ближайший. Другие молчали, смотрели по сторонам налитыми кровью глазами. Один не утерпел, пнул ногой ближайшего стража. Его тут же нещадно избили древками копий. Остальные лишь смотрели ненавидяще на людей с оружием, сопели, стискивали связанные за спиной руки. Старший страж заорал: -- К воротам -- быстро! Подгоняемые пинками и остриями копий, невольники сдвинулись с места. Тяжелые колодки задевали соседей, слышался сухой стук. Один упал, стражи подняли пинками. Мрак удерживался на ногах, хотя его толкали и задевали со всех сторон, в бессильной злобе мычал, дергал связанными руками. Зал с низкими сводами, куда их пригнали, был пропитан запахами пота, страха и ненависти. У Мрака шерсть поднялась на загривке, из глубины горла вырвалось глухое рычание. Рядом шарахнулись, на него поглядывали со страхом. Здесь были широкие скамьи. Под стеной по широкому жолобу струился поток воды. Не чистый, из него как будто уже пили свиньи, но невольники жадно зачерпывали горстями, плескали в лицо, лакали быстро, часто. Прямо на полу, Мрак сперва не поверил глазам, лежали топоры, копья, дротики, палицы, мечи, длинные ножи!.. Подошел осторожно, принюхался к бодрящему запаху крови. На лезвиях, со свежими зазубринами, темнели пятна крови, кое-где прилипли волосы. Секира будто сама прыгнула в руки. И приросла. Он с наслаждением сжал рукоять, мышцы сразу наполнились ярой мощью. В горле заклокотало рычание. На бронзовом лезвии тоже темнели знакомые пятна. Скоро прибавится крови, крови врагов... Люди разбирали оружие, и вскоре на столе остались только ножи, дротики, два лука с колчанами стрел и две палицы. Одна была целиком из черной бронзы, с увесистым кулаком на вершине, острые шипы блестели зло. Мрак невольно взял в левую руку, взмахнул пару раз, положил секиру и взялся за палицу двумя руками. Похоже, удары меча и топора можно парировать даже держаком, металл выдержит, зато шипы проломят любой доспех... Кто-то засмеялся: -- Еще не понял? На него смотрел немыслимо широкий в плечах мужчина с чисто выбритой головой, где оставался только небольшой клок на макушке, и голым подбородком. Мрак угрюмо смотрел как он небрежно разгреб груду, выбрал длинный кривой меч с зазубринами на тыльной стороне. Взмахнул, проверяя вес, подмигнул Мраку. Руки его были на редкость толстыми, и пугающе длинными, кончиками пальцев касался коленей. Левый рукав полотняной рубахи был оторван, и Мрак изумился могучим жилам. Те так туго стягивали руку, что та казалась выкованной из темной меди. -- Что я должен понять? -- спросил Мрак. -- Зачем нас сюда загнали,-- ответил бритоголовый. Он резко выделялся среди других, бородатых и длинноволосых.-- Меня зовут Зализняк. -- Мрак. Так что насчет оружия? -- Разве это оружие,-- сказал Зализняк с презрением.-- Мне бы лук... В его желтых глазах промелькнуло мечтательное выражение. Пальцы собрались в щепотку, будто накладывал стрелу на тетиву. -- Лук? Что можно с луком здесь? -- Тесновато,-- согласился Зализняк,-- но кое-что смог бы. Слушай, медведь, ты бы лучше взял секиру! -- Почему? -- Для палицы мало силы медведя,-- отозвался Зализняк, и Мрак уловил насмешку в голосе невольника,-- а еще и умение надобно. -- Умение? Для простой дубины? Зализняк насмешливо оскалил рот. Мрак, который и сам собирался отложить палицу и вернуться к секире, невольно ощетинился. Неповоротливы те, кто дерется в тяжелом доспехе. А кто встречает врага голой грудью, тот быстрее. -- Она мне нравится,-- сказал он угрюмо. Примерил в руке, повертел.-- Умеет больше, чем секира. Но Зализняк уже присматривался к черному провалу в каменной стене. Ноздри Мрака уловили идущий оттуда запах горячей пыли, возбуждающий аромат крови, вина, женских притираний. Еще со стороны дыры доносился далекий гул голосов. Мрак снова взвесил в ладони палицу, недобрая мощь переливалась в его тело, рыкнул и пошел, распихивая невольников. Дыра превратилась в прорубленный в камне подземный ход. Пришлось пригнуться, от стен несло нечистотами, ноги скользили по грязи, испражнениям. Шагов через десяток ход свернул. Навстречу блеснул яркий свет. Мрак застонал от бессильной ярости. Выход перекрывала решетка из толстых бронзовых прутьев толщиной в человеческую руку. Впервые встретил землю, где столько металла! Из-за прутьев было видно широкий ток, обнесенный стеной из глыб. Вернее, это ток был вырыт в каменистой земле, вымощен неотесанными плитами. Такие же плиты укрепляли и земляные стены. Сквозь щели кое-где пробивалась трава. Это было с небольшой двор, обнесенный со всех сторон высоким забором, но Мрак понял, что они находятся на дне широкого неглубокого колодца. Стены уходили вверх на высоту в два человеческих роста. От самого края расходились дубовые лавки, каждый ряд выше предыдущего. Передние ряды заняты богато одетым народом. Все смотрели как во дворе бегают звери, плевали и бросали огрызки яблок, в то время как те, кто сидел за их спинами, похоже, могли только свистеть и орать. Мрака потеснили, решетку открыли на миг, во дворик выскользнул невысокий крепко сбитый человек в набедренной повязке с кривым мечом в одной руке и щитом в другой. Звякнуло, надсмотрщики тут же закрыли на засов и, даже не остановившись взглянуть на схватку, поспешили обратно. А на току единственный уцелевший зверь увидел человека, на миг припал к земле, хвост яростно бил по земле, затем взвился в воздух и немыслимо длинным прыжком ринулся на жертву. Мрак стиснул зубы. Схватка проиграна, ибо человек попытался драться так, как дрался бы с человеком. А зверь обрушился как лавина и, не обращая внимания на легкую рану, подмял, схватил за плечо. Послышался хруст, человек отчаянно закричал. На скамьях заорали от восторга. Зверь вырвал руку, кровь хлестала струями, ухватил человека за голову и потащил наискось через дворик, заливая плиты кровью, к противоположной решетке. В толпе обеспокоено заорали, но решетку не подняли, и зверь к восторгу собравшихся принялся поедать еще живого человека у всех на глазах. Тот кричал и отбивался, зверь распорол ему живот, сизые внутренности с шипением выползали наружу, теснясь и вздуваясь огромными пузырями, человек пытался затолкать их обратно оставшейся рукой, но зверь опять ухватил его за голову, стиснул челюсти. Послышался отвратительный хруст. Кровь брызнула тонкими горячими струйками, и жертва перестала двигаться. Когда зверь насытился, решетку подняли. Зверь ухватил остатки добычи и стремглав ринулся в темноту. Едва за ним с лязгом упала решетка, выбежали слуги с ведрами воды, быстро полили, смыли кровь, разбросали золотистый песок, прикрывая кровь там, где впиталась в землю. Наверху лениво переговаривались. Большинство тянулось к единственной скамье, над которой устроили навес от солнца и дождя. Там расположились самые богато одетые люди, среди них Мрак рассмотрел немало женщин. Они хуже мужчин, подумал он с отвращением. Нет гаже зрелища, чем пьяная женщина, нет страшнее человека, чем озверевшая женщина. А здесь они орут, верещат, прыгают, срывают платки и рвут на себе одежду. Послышались шаги. Подошли еще двое, смотрели сквозь решетку с ужасом и отвращением. Один, которого звали Зализняком, сплюнул через прутья: -- Богато живут, сволочи. Второй промолчал, и Мрак угрюмо согласился: -- Богато. -- Не на одежку смотри,-- заметил Зализняк наставительно.-- Это что... А вот, что тратятся на развлечения! Жизнь везде нелегкая, но где-то человек так напашется, что падает замертво до утра, а на рассвете снова копает, рубит, пашет, и так до поздней ночи, только бы прокормить семью. А здесь успевают и отдохнуть. -- Это отдых? -- ощетинился Мрак. Зализняк засмеялся: -- А ты посмотри их глазами. Волхвы могут получать удовольствие в спорах, а простой народ? Он везде однаков. Всяк любит смотреть как бьют другого, а не его. А за то, что бьют насмерть, за кровь и отрубленные головы, можно еще и заплатить... Потому и говорю, что живут неплохо. Даже веселятся. Другой невольник сказал безнадежно: -- Я драться не буду. Зачем? Отсюда не выйти. Мы будет убивать друг друга в этой яме, а они будут плевать на нас. -- И дашь себе перерезать горло как овца? Тот огрызнулся: -- А что? Лучше умереть, забавляя этих скотов? По крайней мере не доставлю им радости. Зализняк покачал головой: -- А я буду. -- На потеху врагу? -- Да нет, не потому... Помню, дед мне рассказывал старую притчу. Две лягушки как-то упали в кувшин с молоком. Края высоко, поплавали-поплавали, устали, выбраться не удается. Одна измученная, говорит: "Все равно выбраться невозможно. Чего зря барахтаться?" Сложила лапки и утонула. А вторая, то ли дурнее, то ли упорнее, все плавала, плавала от края к краю, измучилась так, что уже не соображала что делает, но заставляла себе через силу плавать, плавать... И когда уже силы полностью покинули ее, она начала тонуть, вдруг ее лапы наткнулись на что-то твердое! -- Э-э-э,-- сказал Мрак предостерегающе.-- Где-то соврал. Почему ж первая лягушка не наткнулась? -- А потому, что тогда этого комка масла еще не было. Его сбила лапками вторая лягушка, когда без устали месила молоко. А теперь она взобралась на этот комок перевести дух, масло ведь всегда плавает наверху, отпихнулась лапами и -- выпрыгнула! Невольник отмахнулся с безнадежностью: -- Мы не лягухи... Шаркая ногами, он потащился обратно. Не жилец, подумал Мрак без сочувствия. -- А ты? -- спросил Зализняк. -- Мне на роду написано не дожить до первого снега,-- отозвался Мрак.-- Так что мне все одно. Но, конечно, горло под нож не подставлю. Не смогу. Сзади послышался топот множества ног. Из темного туннеля появился полуобнаженный человек за ним шли, выставив копья, стражи. Оттеснив Мрака и Зализняка, быстро подняли решетку и вытолкнули невольника на ток. Пока тот щурился, ослепленный солнцем, ему вслед швырнули деревянный щит и палицу. Решетку тут же с грохотом опустили. Мрак и Зализняк снова прильнули к бронзовым прутьям. С той стороны тока, где скрылся зверь, медленно разгибал спину широкий в плечах мужчина. По тому как держал сильно изогнутый меч в левой руке, а щит в правой, Мрак понял, что до плена был наверняка воином. -- Ставлю на этого,-- сказал Зализняк быстро,-- который с мечом. Два к одному. Мрак невольно усмехнулся. До вечера они все, и Зализняк в том числе, будут убиты. Но Зализняк, похоже, так далеко не заглядывает. -- Не бойцы,-- сказал он. -- Да? -- возразил Зализняк,-- а этот выглядит... Впрочем, ты прав, хоть и лохматый. Ни поединщик с палицей, ни второй с мечом драться не хотели. На скамьях поднялся разочарованный гул, простой народ вопил, топал ногами, а со скамей для знати вниз полетели огрызки яблок, кости. Кто-то швырнул кувшин. Тот разлетелся с треском, редкие капли вина блеснули на солнце. Когда те драться так и не стали, Кажан властным взмахом указал вниз. Тут же поднялись из заднего ряда с десяток лучников. Звонко ударили тетивы. Стрелы мелькнули белыми перьями, и внизу оба несчастных зашатались, утыканные стрелами. У каждого в щите торчало по три, но остальные поразили грудь, голову, плечи. Решетка поднялась, выскочили рабы, вогнали крюки в еще живые тела, спешно потащили в туннель под крики и вопли на скамьях. Следом выскочили мальчишки, засыпали песком кровь, что вызвало новый вопль недовольства. -- Лучники,-- ругнулся Зализняк,-- я уж надеялся, что нам бы только цепи стряхнуть! Крики, шум, стук рукоятями мечей по щитам заставил умолкнуть на полуслове. Во дворик опустили лестницу, по ней неспеша сходил высокий воин. Мрак по восторженным крикам понял, что это не раб, не пленный, а один из свободных, более того -- богатых и знатных. Потому и спускается по лестнице прямо из рядов, а не прошел из тюрьмы. Когда он повернулся лицом к решетке, Мрак ощутил как шерсть на загривке зашевелилась, а вдоль спины пробежал холодок. Воин стоял высокий и могучий в плечах, шея и руки вздуты мышцами, а грудь настолько широка и выпукла, что колец на его кольчугу ушло вдвое больше, чем для обычного человека. Лицо крупное, нижняя челюсть тяжелая как у коня и выдвинута вперед, белые шрамы ясно выступают под короткой черной бородкой. Пара маленьких глаз под низким лбом смотрит с бешенством, хотя улыбается и вскидывает в ответном приветствии руки, толстые как стволы деревьев. Нос сломан по крайней мере трижды, рот широк как у жабы, но губы странно бледные и настолько тонкие, что рот вообще выглядит безгубым. Сзади послышались шлепающие шаги. Мрак раздраженно оглянулся. Не выносил, когда кто-то подходил сзади, руки готовы метнуться к горлу неосторожного. Это был Зализняк. он кивнул, желтые глаза с интересом и цепкостью вора обежали весь двор. -- Кто этот? -- спросил Мрак. -- Волк,-- ответил Зализняк. Мрак смотрел непонимающе, и Зализняк добавил,-- Горный Волк, так его зовут. -- Ух ты... А кто он? -- Вождь одного из племен. Горных! Говорят, не знает равных в поединках. Но когда войны нет, а подраться хочется... Сам понимаешь, с таким зверем ссор избегают. Вот и слезает иногда сюда, потому что здесь уклониться от схватки не могут. Мрак смотрел с отвращением. Мир не может держаться без убийств, хотя Таргитай и Олег, каждый по-своему, ищут как обойтись, но когда человек убивает не ради благородного грабежа, не ради полона, не ради захвата земель для расплода своих детей... Когда убивает ради убийства, то это уже не человек, а зверь. Против Волка выпустили двух бойцов могучего сложения, оба с топорами. Им дали щиты, на головах были настоящие бронзовые шапки, но Мрак увидел в глазах обоих тень смерти. Даже вдвоем не надеются выстоять против вождя горцев! Волк вскинул верх руки, потряс мечом и щитом, заодно показывая могучие мышцы, повернулся во все стороны. Ему весело орали, и Мрак понял, что вождь Горный Волк уже не первый раз выходит на поединок с осужденными. -- Волк! -- неслись вопли.-- Разорви им глотки! -- Волк! Яви свой удар снизу!.. -- Волк, второй с топором опасен... Он левша! Волк все еще потряхивал мышцами, улыбался. Солнце красиво обтекало его крутые плечи, похожие на глыбы, округленные ливнями, ветрами и снегопадами. Видимо, его не волновали за спиной двое угрюмых с топорами, а те не пытались напасть сзади, хотя, если бы двигались быстро и разом... Наконец Волк повернулся и сделал противникам приглашающий жест. Переглянулись, пошли навстречу, медленно расходясь в стороны. Волк улыбнулся, Мрак жалел обреченных. Их маневр настолько очевиден и предсказуем, что любой на месте Волка не вышел бы на ток, если бы не знал, что делать в таких случаях. За шаг до того как оставалось скрестить оружие, Волк метнулся в сторону, сильным ударом отбросил одного в сторону, быстро повернулся, принял лезвие топора на щит, засмеялся, взмахнул мечом... но лишь сильно ударил ногой. Несчастный упал на спину, будто получил в грудь тараном. Глаза были вытаращены. Он хватал ртом воздух как рыба, выброшенная на берег. Волк повернулся к первому: -- Готов? Тот молча бросился с поднятым топором. Волк отступил и повернулся так, что видеть и второго, тот ворочался в песке как раздавленный червяк, а топор первого всякий раз со звоном наталкивался на подставленный меч Волка. Тот щитом не пользовался, держал лениво, только меч блистал как молния, успевая встретить любой неожиданный удар. На скамьях стоял сплошной рев. Визжали женщины, в их глазах была звериная похоть, и Мрак понимал их по-своему, по-волчьи. Любая самка стремиться заполучить потомство от самого сильного и выносливого, в этом залог выживаемости. Потому олениха стоит и внимательно смотрит как остервенело за нее бьются двое оленей. Только победитель имеет право... Второй поднялся, но не кинулся сразу, а, увидев что Волк не стремится к быстрой победе, уверен в себе, то сперва пришел в себя, затем быстрыми шагами пошел наискось к Волку. Теперь в глазах покорность судьбе сменилась яростью. Он был унижен на глазах людей, пусть чужих, на глазах женщин, пусть никогда не коснется их, но унижен как мужчина, а мужчина -- это прежде всего боец, и теперь Волку Ущелий победа не достанется так просто и красиво... Набросился он с яростью, но успевал следить за руками Волка, который теперь отражал удары с двух сторон. Волка спасали длинные руки и звериная скорость, он все время двигался, ускользал из-под ударов, его щит и меч непрерывно звенели. На лавках рев стал еще восторженнее, и Мрак не сразу понял, что Волк все еще избегает наносить решающие удары, все еще играет, только отражая два блистающих лезвия, что жаждут его крови. Наконец он отпрыгнул, на миг вскинул руки: -- Маржель!!! Страшный крик потряс ток, будто мощный порыв ветра пронесся над собравшимися. Мрак ощутил, что Волк перестал играть, сейчас явит кровь. Но для него уже было неважно, кто кого убьет. Он в третий раз услышал это имя. Значит, он уже на месте. Именно здесь принесли в жертву этому богу ту золотоволосую девушку! Двое, уже усталые, снова бросились с двух сторон. На этот раз Волк неожиданно бросился вперед, проскользнул так стремительно, что оба едва не ударились лбами. В рядах обидно захохотали, заорали славу Волку. Тот, хищно оскалившись, покачивал в руке меч, держа его острием вперед. Снова двое пошли разом, Волк отбил удар, другому подставил щит, быстро провел перед собой кончиком лезвия. Так показалось Мраку, ему заслоняла спина второго воина. В рядах заорали, а воин вдруг остановился, выронил меч, обеими руками ухватился за распоротый живот. Из широкой раны хлынула кровь, следом с шипением полезли сизые внутренности, раздувались на воздухе. Несчастный закричал, начал запихивать кишки обратно в распоротый живот. В рядах творилось невообразимое. Вскрикивали, орали, прыгали. визжали до хрипоты. Волк, улыбаясь от уха до уха, отступил на два шага, вскинул окровавленный меч. Красные капли, падали на обнаженную руку. Одна упала на лицо, Волк слизнул ее, язык был красный и влажный как у зверя. Несчастный, потеряв мужество при виде ужасной раны, побежал через весь ток к чернеющему входу. Кишки при беге выпали, волочились за ним. Наконец он наступил, поскользнулся, упал вниз лицом, вызвав новый взрыв ликования, смеха, восторженных воплей. Второй побелел, но, даже оставшись один, не отступил, бросился на Волка. Он отшвырнул щит, мечом размахивал как безумный, уже не заботясь о защите. Впервые Волк вынужден был отступить под градом ударов. Ликующие вопли стали затихать, в рядах наступило затишье. Волк ощутил, что теряет симпатии, выругался, остановился, приняв ряд ударов на щит, затем коротко и страшно ударил наискось. По рядам пронесся вздох, что перешел в вопль. Вопль восторга и отвращения разом. Меч Волка срубил левое ухо и половину лица противника. Она отвалилась, обнажив неимоверно длинные зубы, ибо десны тоже были срезаны лезвием, но не упала, а повисла на нижней челюсти, колыхаясь и разбрызгивая кровь. Оглушенный ударом и болью, воин выронил меч, слепо сделал два шага. Волк, хохоча, взмахнул мечом и под крики срубил второе ухо, а лезвие точно так же срезало щеку, что повисла кровоточащим ломтем шириной с ладонь взрослого мужчины. Белые зубы сразу залило кровью, что алыми струями заливали шею, грудь, стекали по ногам и забрызгивали золотой песок. Волк вскинул руки, взревел: -- Маржель!!!.. Прими от меня. Ему опустили лестницу, он неспешно поднялся и сел рядом с белесым человеком, в котором Мрак узнал хозяина лодки, Кажана. Лестницу убрали, народ шалел на рядах, вскакивал, орал, ибо на току ползали двое: за одним волочились сизые внутренности, а другой казался уродливым до смешного -- щеки висели по бокам как два ярко-красные языка, а из-за обнажившихся зубов казалось, что несчастный смеется. Это доводило толпу до неистовства: орали, падали от смеха под скамьи, сучили ногами, хватались за животы, от хохота не могли выговорить слова. Рядом с Мраком кто-то ругнулся: -- Все мы -- твари, но эта тварь... подлая! Мрак покосился на смуглого невысокого мужчину, тот неотрывно следил через решетку. Кулаки сжимались и разжимались. Не такие огромные как у Мрака, но без капли жира, сухие и с белыми костяшками. -- Почему? -- буркнул Мрак. -- Не дал им легкой смерти. Мрак кивнул. Да, одно дело убить, на этом мир держится, все едят друг друга, но изгаляться -- не по-мужски. Сильные так не поступают. А мужчина обязан всегда быть сильным. -- Насыпь ему на хвост соли,-- посоветовал он. -- На хвост? -- переспросил тот, не поняв. -- Ну да. Что у тебя, хвоста нет? Тот коротко усмехнулся, отвел взгляд от залитого кровью тока. Там уже появились слуги с крючьями. Глаза куява были синие, холодные. Он скользнул взглядом по недоброму лицу Мрака: -- Кто-нибудь насыпет. Непобедимых нет. Тебя как зовут? -- Мрак. -- Мрак? Таких имен нет. Говорят, ты из Леса? -- Пусть говорят. -- Но ты в самом деле слав? -- Я -- гиперборей. Мужик улыбнулся: -- Я -- куяв. Ладно, Мрак, увидимся... -- Это уж точно,-- согласился Мрак невесело. Куяв снова смерил оценивающим взглядом его могучую фигуру: -- Может быть ты и попробуешь насыпать ему своей соли... -- Я? -- спросил Мрак, чувствуя в словах куява недоговоренность. -- Если победишь. -- А что тогда? -- Ты не знаешь? -- Я не здешний. В глазах куява блеснула насмешка: -- Волк выйдет на ток еще раз. В конце. Он всегда дерется с победителем. Он говорит, что оказывает тому честь погибнуть от руки свободного человека. Мрак повернулся к решетке, стараясь разглядеть Волка. Даже с такого расстояния он выглядел устрашающе. Сидя высился над всеми, словно стоял, плечи занимают на лавке места двоих, голова отсюда кажется размером с пивной котел. Когда смеялся, громовой хохот заглушал крики толпы и ржание коней. -- Присмотрись, присмотрись,-- подсказал насмешливо куяв.-- Вдруг тебе схлестнуться? Если, конечно, знаешь за какой конец топора браться. А то я видел и покрупней тебя увальней. Подошел Зализняк. Мрак заметил ощупывающий взгляд. Желтоглазый все присматривается к нему, словно что-то пытается вспомнить. -- А ты как сюда попал? -- полюбопытствовал он словно невзначай. Мрак огрызнулся: -- Самому бы понять. В самом деле, с того дня, как увидел ее на жертвенном камне, всеми жилками волчьей души стремился к ней. Не зная, что скажет и что будет делать. Вон у Таргитая все получалось само, у Олега и то складывалось, даже против его воли, а тут всем сердцем и каждой каплей крови рвется к ней! -- Ладно,-- сказал он вслух,-- я ее нашел... Остался шажок. Зализняк подбросил высоко меч, тот звякнул о потолок. Когда падал обратно, Зализняк ловко поймал за рукоять: -- Я не знаю, о каком шажке речь. Но слыхивал, что последний намного длиннее первого. -- У меня длинные ноги,-- возразил Мрак. Зализняк оглядел мрачные стены, угрюмые лица обреченных на бой до смерти: -- Имея длинные ноги, можно шагать по вершинам гор. Но здесь не помогут даже мои длинные руки. Внезапный шум и ликующие крики прервали его на полуслове. Вверху все вставали с лавок, орали, поднимали руки, а потом часто и низко кланялись. По широкому проходу к переднему ряду лавок под руки вели высокого грузного человека. За ним двигалась свита, но Мрак видел только этого человека. В нем была властность, мощь, лицо было подобно рыкающему льву, грозное и величественное, а двигался так, словно весь мир принадлежал ему. -- Додон,-- шепнул над ухом Зализняк.-- Царь... На передней лавке поспешно положили расшитую золотом подушечку, а под ноги раболепно бросили широкий ковер, край свесился по камню. Сесть Додону помогли с величайшим почтением. Вряд ли немощен, уважение выказывают не только царям, но теперь Мрак рассмотрел, что пухлое лицо Додона в самом деле выглядит нездоровым, словно бы жрет в три пуза дни и ночи, упивается винами, гребет всех девок, спит только на нежнейших перинах, убивающих в человеке всякую крепость и мужество. Ему тут же поднесли широкую чару, драгоценные каменья заблистали разноцветными искорками. Справа и слева толпились бояре. Все заглядывали искательно в лицо царя. Додон отхлебнул из чары, поморщился, затем величественно кивнул. | |
| Просмотров: 2766 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 0 | |
